– Я уже четыре месяца, как не общаюсь, не знаю настроения, но были отставки, которые должны были рано или поздно произойти. Скажем так: Виген Саргсян, пожалуй, знает, что делает, я не могу однозначно ответить.
– Я не знаю, какие есть проблемы, настроения, но я знаю, что очень многие люди не должны служить. Но есть и иные вопросы. Скажем, про одного сказали – он не хороший, а разве есть кто-то, кем можно его заменить? Нет. Я руководил, и я знаю – что это такое. Вопросов много, и проблем тоже много, поэтому все нужно успеть делать своевременно, но то, что есть достаточно людей, вместо которых должны служить еще лучшие люди, это однозначно. А есть ли лучше них или нет – это другой вопрос.
– Уже хорошо, что пытаются что-то изменить, предложить какие-то программы. Другое дело, что к этим программам разные люди относятся по-разному. Но то, что сдвиги есть, что что-то делается – это однозначно. Поэтому в этом смысле я оптимист. Я однозначно могу сказать, что Болонская система подрывает наше государство, качество образования ухудшилось. Что касается оценки армии, то пока рано. Качество образования ухудшилось, в вузах даже уже нет студентов, и эта система доказывает, что однозначно подрывает основы нашего образования. Но в армии за последние четыре месяца я заметил сдвиги в лучшую сторону.
В концепции «Нация-Армия» есть интересная новизна, новая идея. Я заметил, что молодые кадры – это хорошо, но есть молодые кадры, которые ничего не смыслят ни в армии, ни в подобных явлениях. В любом случае, нужно назначать как можно больше таких люде, которые понимают – что есть армия. Не каждый новый кадр соответствует идее нашей армии.
У меня сердце болит за каждого погибшего солдата, но бывают и случаи по неосторожности, когда столько говоришь – не высовывай голову, но солдат все равно высовывает. В таком случае офицер не виноват. Отношения между солдатом и офицером это те же отношения между сыном и отцом, а если командовать начинает сын, ничего хорошего из этой семьи не получается, каждый должен знать свою роль. Семьей руководит отец, а не сын.
– Все, что делается, это хорошо, но смогут ли сделать или нет – не могу сказать. Чувствую, что в армии есть внутреннее противостояние. Это видно, это очевидно, что есть напряженность. Есть же люди, только на которых, как кажется, держится армия, но вдруг выясняется, что это не так, это не они. В любом случае армия принадлежит народу, и народ поддерживает армию.
Посмотрите, во время октябрьской революции 1917 года были военные комитеты, которые перевернули армию с ног на голову, разрушили армию, и народ оказался в грязи. И сейчас опасность таких вот военных комитетов есть и в нашей армии, и есть проблема с офицерским составом. Роль офицера очень велика, и когда в армии занижается роль офицера, армия разрушается, и у нас до недавнего времени была такая проблема. Хороший офицер нормально организовывает армию, заботится о солдатах. Конструкция Сейрана была такова: солдат – это все, офицер – ничто. Это ни к чему хорошему не привело, хотя бы и в апреле. У армии есть свои правила развития, существования, и эти правила нарушать нельзя.
Мое пожелание премьер-министру и президенту в первую очередь в том, что пока они не избавятся от Болонской системы, в Армении не будет ничего хорошего, не будет ни кадров, ни сотрудников, пока мы не избавимся от это системы, эта система противоречит нашему духовному состоянию.
